[Soumai]

Ambry, Алесса - вообще одна из моих любимых, обожаю голубые глаза и черные волосы <3 Сплошное удовольствие за нее играть <3
_____________________________
Когда я приехала сюда, в институт, казалось бы, учиться, я обещала себе: все будет хорошо. Я не писала об этом в дневнике, но я это подразумевала. Все-будет-хорошо. У меня появится любимый молодой человек, я буду чуть ли не лучшей студенткой, вести тихую жизнь, и вместе с этим порой выходить в свет.
Я обещала себе, что мама будет мной гордиться, полностью сознавая, что ей все равно. Ну она, конечно, меня любит, но очень своеобразно. Я обещала себе, что она будет меня любить явно, гордиться мной и говорить: вот! Вот! Это моя дочь! Я ее выносила, я! Это моя Алесса!
Но все оказалось не так.
Моя жизнь была распланирована. Еще с самого детства – со времени, когда я была большой мечтательницей и милашкой. Я еще в детстве сделала себе пометочку:
1. Мамочка будет мной гордиться!
2. Я стану самой лучшей ученицей!
3. У меня будет прекрасный-прекрасный муж! Я обещаю, дневничок, обещаю!!!!
…еще в детстве я вела дневники. Я избавилась от них, сейчас их место – на городской свалке. Наверное, это очень мило для кого-то. Но зашкаливающее количество бреда раздражало меня саму, и я не стала хранить это на верхней полке моего шкафа, в самом дальнем углу, заваленном старым тряпьем моей прабабушки.
Когда я позвонила маме – я даже как-то соскучилась по этой женщине, которая любила наших кошек больше, чем меня – взяла трубку Эванна. Она прокричала, что мама, в отличии от кое-кого, сейчас на работе, и кинула трубку. Я так поняла, что «кое-кто» - это я. Такое ощущение, вот честное слово, у меня такое ощущение, что вся семья на меня обозлилась. Но это оказалось неправдой, и догадки остались догадками. Я дозвонилась маме на рабочий, и она обещала придти, спросив разрешения взять с собой коллегу. Я дала согласие. Интересно было, с кем дружит моя мама.



Это оказалась какая-то глупая смазливая девчонка, которая сразу накинулась на ланч, подаваемый нашей кухаркой. «Пускай порадуется», - подумала про себя я и улыбнулась. С мамой мы неплохо провели время за игрой в кулачки. Причем мама вызвала меня «на бой» первой. Что ж, здоровье мамы в порядке – а значит, беспокоиться не о чем. Что с нее взять – она всегда такая. И в сферу полезла… тоже такой. О да.
Мамина коллега, такая же певичка (я не называю маму, нашу рок-звезду, певичкой! Я говорю только о коллеге), спела всему кампусу на втором этаже; вряд ли никто этого не оценил. Напротив, я слышала восторженное хлопание в ладоши от наших девушек. Мне же не понравилась эта отрыжка, сопливая баллада о том, что «я к тебе пришла, а ты сказал чтоб я ушла». Зато женская половина, ну и наш местный гей, были в восторге. Девушка спустилась, снисходительно улыбнулась мне и маме и ушла. А за ней ушла и мама.
Антоновы цветы стоят у меня на почетном месте вместе с наимилейшей запиской; Ричита рассказывала, что – прости Господи – почтальон Прохор написал ей в свое время какой-то бред, что ему «понравилось свиданье – розы, свечи и лазанья». Хотя сама Ричита не могла понять, откуда там взялись свечи, а тем более, лазанья, и сказала мне, что мне еще повезло.



Но в свою очередь я тоже получила, в конце концов, описание всех прелестей свидания («розы, свечи и лазанья»). Ричита по мылу мне кинула сайт, откуда все они эти стихи берут (первый в гугле). Я наставила кучу смеющихся смайликов, но самой было не очень весело.
Конверт пах его одеколоном – моим любимым из всех его одеколонов, который отдавал яблоком и корицей. Прошу прощения перед Антоном, если это прозвучит очень цинично, но я надеюсь, что этот одеколон не провонял все остальные письма в почтальонской сумке.
Как бы то ни было, я благодарна Антону за его подарки. Даже за списанные из инета стихи.



В свободное время я рисую какую-то мазню; еще с подросткового возраста мои творческие способности на максимуме – куда же без них. По крайней мере, мне так сказала мама. Еще она добавила, что я отлично умела рисовать и постоянно рвалась к нашей скрипке. А уж как я любила пианино (когда меня еще мама непонятно за что отругала; тогда она говорила много, громко, но я в итоге не поняла смысла сказанного) – она вообще молчит. Сказала, что в этом я в нее. Ха, в кого же я еще могу быть? Если я ни разу не знакома со своим же собственным отцом. Надо бы его найти на досуге. Хотя я могу изучать собственного отца по Эвану, который как две капли воды похож на отца. Давненько я не видела брата, кстати… Эван совсем не похож на маму. Ни внешне, ни внутренне. Но он… милый. Да, он милый. Наверное, этим и не похож.



В нашем студенческом сквере, где бродило два-три студента максимум (все предпочитали шумные вечеринки, торговые центры и людные улицы), было хорошо и свежо. Лучи солнца приятно щекотали кожу, играя, а озерная вода струилась, лаская слух. Была поздняя весна. Совсем скоро закончится сессия. Постепенно я планировала, чем занять себя в свободное время. Но не одна я знаю, что все мои планы кончаются крахом.
Я мечтала… не знаю, наверное, об острове Твикки с загорелыми южанами, бронзовым загаром, плясками с огнем и гавайскими танцами. Разрисованные на теле девушки, которые так быстро становятся кому-либо подругами, мужчины в масках, глаза которых покоряют… Теплое море, ласкающее твои ноги, когда ты сидишь на берегу и смотришь вдаль… Вечнозеленая трава, и никакой теплой одежды круглый год. Грибные дожди на закате, сувениры и массаж…
Нет, я не должна об этом думать. «Мечтательница! – язвительно кричал внутренний голос. – Нашлась тут! Кто ж тебя отпустит! Размечталась! Еще чего – деньги на всякие острова тратить». Я понимала, что внутренний голос неправ, и все же…
Я очнулась от мыслей. Оглянулась вокруг. Как мне нравится этот островок посередине озерца! Будь я ведьмой, как моя мама, я бы туда мгновенно переместилась, да с каким удовольствием!.. И никто меня там не достанет. Я была бы рада за маму, если бы она сама туда магипортировалась… Но она не была в университете. А зря.



(Домашние задания выполняются здесь словно быстрее; голова варит лучше на свежем воздухе, а через несколько метров третьекурсники жарят хот-доги. Закончу домашку и сразу побегу к ним. Чувствую себя голодной.)



Дальше началось самое худшее в моей жизни… Позвонил Этан. Которого я наряду со своей мамой видела в «Готике». Он предложил мне прогуляться с его компанией.
- Компанией?.. А кто они?
- Да ты сама все увидишь! – заливисто смеялся он, и я поняла, что он просто отшучивался, чтобы не терять время. – Так ты едешь? Не доверяешь мне, что ли?
«Да уж, конечно» - подумала я. Я совсем не хотела, чтобы Этан посчитал меня трусихой.
- Поеду, поеду. Куда едем хоть?
Голос Этана словно просветлился и тембр стал более мелодичным и глубоким:
- На дискотеку «Эндорфин» - слыхала о такой? Она совсем рядом с «Готикой». – Услышав мое молчание, и поняв, что я недоумеваю, он продолжил: - Карла Нортона знаешь?
- Предположим.
- Это его заведение. По крайней мере, он его перекупил у Чаза Варнхофа. Уже давно.
Ого!
- Ладно. Поехали.
Этан не соврал. Они действительно приехали ко мне все на такси со скоростью звука. Я сидела прямо рядом с Этаном; прямо скажем – мое лицо было похоже на помидор. Он такой теплый… Я ловила себя на мысли, что он очень красивый. Я ругала себя за эти мысли, но в конце концов подумала – неужели я не могу думать о людях, что они красивые? Так что я расслабилась.
Когда мы вылезли из такси, он начал меня со всеми знакомить. Это – Алан Уорнер. У него есть личный самолет, крутая тачка и все такое. По мне, так гнусный тип. Хотя никаких плохих признаков от него не исходило.



Этого парня зовут Сократ. Он никогда не получается на снимках, потому что специально закрывает глаза. Не любит фоткаться. Говорят, что он принадлежал какой-то мафии, но потом их босса убили, и он остался мирным жителем. Прямо как в игре мафия. Но его до сих пор разыскивает полиция – для допроса. Поэтому он всегда закрывает глаза и никогда не ходит с одной и той же прической. Рассказывал он мне это в общественном туалете (там не было разделения на мужской и женский), в неестественной близости, и с каждой секундой приближался ко мне все ближе. Он обосновал свою руку на моей спине как опору, но когда его рука опустилась гораздо ниже и начала трогать не только за зад, а лезть чуть ближе, я поняла, что сходить по нужде мне не светит. (Чертовы очереди.)



Единственный несовращенный ум, хороший мальчик и просто прелесть – это Мартын. Этан представил его совсем нехотя так: «А это у нас… Мартын». Мы с Мартыном очень быстро нашли общий язык. В душе я такой же ребенок, как и он, так что с этим ангелочком проблем вообще не возникло!



Этана для себя я прозвала котом. Потому что он реально очень белый и пушистый. Ну или не очень белый… Но зато теплый.
Для начала мы решили на публику спеть в караоке. Он выбрал очень милую, но грустную старую песню о любви. Не помню, как она называлась. Он пел просто восхитительно! Публика была в восторге от нашего дуэта – мой бархатный голос и его… даже не знаю, как это описать. Он завораживал, он покорял народ. Он покорял меня.
Песня оказалась не столь короткой, как я думала; петь целых пять минут одну и ту же песню – выше моих сил. Но они, минуты, прошли незаметно, и заключительная строчка засветилась оранжевым и погасла. После минутного перерыва мы перешли на более знакомую музыку, а именно Within Temptation – Ice Queen. Мне кажется, это чисто женская песня – по крайней мере, мужчины ее петь неспособны. Этан спел как всегда идеально, но это было уже не то.



- Выпьем? – улыбнулся Этан своей самой безоруживающей улыбкой. Этан покорял, заставлял идти за ним куда хочешь. Он был как легкий наркотик – ты быстро поддаешься влиянию, но не ввязываешься. Я не нуждалась в нем, он не нуждался во мне.
Посасывая из трубочки «Кровавую Мэри», мы говорили о жизни. У Сократа в ноздрях уже виднелся белый порошок, а Мартын продолжал покорять сердца взрослых и тинейджеров – до того он был милый. Надеюсь, он никогда не подружится с таким человеком, как Сократ. Алан целовался с какой-то теткой, и вот они уже пошли наверх – готова поспорить, что в туалет. Справить нужду мне не светит сто процентов. Второй коктейль – и я впадаю в легкое забытие. И я уже с Этаном на диване, у него на коленях, и чувствую шевеление в его штанах.



Инициатива резко перескочила в мои руки. Еще коктейль, еще! «Кровавая Мэри» пошла удачно, тепло разливалось по всему телу, Этан казался горячее, чем обычно, голова не высказывала никаких противоречивых мыслей.
- А ты уже, по-моему, готова отведать «Б-52», - улыбнулся Этан и крикнул: - Бармен!
***
Когда я поняла, что наши губы слиплись в страстном поцелуе, было уже поздно. И остановиться я уже не могла, обцеловывая всю его шею.
В сознании резко всплыло лицо Антона, его теплые пальцы и сцена в примерочной кабинке; возбуждение повысилось, но само лицо Антона, глядящее из моей головы на меня самыми грустными глазами, какие только можно представить, заставило меня на секунду остановиться и встать, как вкопанной.
- Что-то не так? – Обеспокоенный голос Этана.
- Ничего.
И остановиться я уже не смогла.



...Алан остался еще немного потанцевать – трезвый, как стеклышко. Я даже завидовала немного. Он не выпил ни грамма. «А ты не такой уж и плохой, Алан», - подметила про себя я. Сократу стало совсем весело; количество порошка в его ноздрях все увеличивалось, он танцевал и танцевал, приставал к кому-то, пока бармен просто не вызвал полицию. Нас никого не осматривали, так как цель была одна – Сократ. Мужчине было все равно – он нанюхался так, что вряд ли помнил, кто он такой. Теперь он уж точно не отделается. Мартын ушел веселый-превеселый и кричал, что это был лучший день в его жизни. Он умолял куда-нибудь еще выбраться. Бедный мальчик – какого же будет его разочарование, когда он поймет, что все это было не потому, что мы веселые и заводные сами по себе люди, а потому, что налакались. А кто-то и вовсе нанюхался.
Мы с Этаном остались одни и решили продолжить вечер…



***
Дома. Я проснулась в своей постели – я не поняла, как там оказалась. Я помнила примерные события вчера. Я не смогла описать ВСЕ. Не сомневаюсь, что на диване мы с Этаном определенно были. В горизонтальном положении. Ни капли не сомневаюсь. Потом мы пошли в пресловутый туалет, где кровищи после девушек Алана и Сократа было – не счесть. Но это нам не мешало. Я помню его, обнаженного, и себя, обнаженную… Но что-то нам помешало. Что-то точно помешало. Но что?..
Я вспоминала одни отрывки и забывала другие; вспоминала вторые и забывала первые. Я не знала, куда мне спрятаться от самой себя. Я хотела выпрыгнуть из окна самого высокого здания, или заснуть и не проснуться. Я желала себе смерти. Теплый и пушистый кот Этан оказался тигром. Милая и послушная Алесса оказалась проституткой.
Но что же, что же нам помешало?!
***
Последний, самый последний в моей жизни семестр безнадежно испоганен. Две свободные недели прошли в постоянной учебе. Я сама так решила. Преждевременная курсовая. И куча книг. Книги были повсюду. Когда я заканчивала читать все книги, которые нужны по программе, я начинала их перечитывать. Я чувствовала себя роботом. Роботом с замедленной реакцией. Я забывала поесть. Я забывала сходить в туалет. Я забывала пойти спать. Я не брала телефон. Я ничего не знала. Я не знала, что происходит в мире. Однокурсники со страхом обсуждают какую-то автокатастрофу, в которой погибла Мила Ялковски… Кто такая Мила Ялковски? Ах да, это моя подруга. Ну ладно, с кем не бывает.
Тронь за плечо. Попробуй. Я душераздирающе завизжу. У меня паранойя, о да, именно так. Что будет завтра? А, там что-то Антон по телефону говорил про большой сюрприз… А что я сказала? Кажется, «ага». Ну сюрприз и сюрприз – мало я их получала, что ли?



Меня позвали спуститься на улицу к почтальону, который спрашивал, нужны ли его услуги, если учесть, что на земле лежат порядком восемь газет с пожелтевшими листьями, нетронутые никем. Он выглядел усталым и недовольным, но увидев меня, он вздрогнул. Да ладно, не надо говорить, что я хорошо выгляжу. Меня вблизи мало кто видел. Какая я фекалия динозавра. Я отрешенно сказала, что мне не нужны газеты. Отрешенно взяла все эти восемь газет и отрешенно выкинула. Почтальон все равно оставил газету и пошел дальше. На сегодня это его работа, а в своем офисе он отпишет меня от дальнейшего получения «Симсомолки». Я взяла в руки и пошла к мусорному бачку, опустила голову и увидела, как на первой полосе огромными буквами написано: «МИЛА ЯЛКОВСКИ ПОГИБЛА В АВТОКАТАСТРОФЕ. ВОДИТЕЛЕМ «ПОРШЕ» ЯВЛЯЛСЯ БЫВШИЙ УЧАСТНИК МАФИИ». Впервые в жизни проявив признаки любопытства, я взяла и развернула газету.
Мила погибла. В автомобиле. Водителем которого. Был. Сократ.
Отрешенность как ветром сдуло. Захлопнув книги, я села за свой новый роман. Чего там в начале?.. «Посвящаю Миле Ялковски…», а остальное приложится.



Пронеслась неделя. Я училась как могла. Я чувствовала себя уже не такой жалкой проституткой. Мне было куда лучше. Роман, посвященный Миле, был уже на середине: он был коротким. Но проникновенным.
Жизнь текла своей рекой. Мне было лучше. Соседки, заметив улучшение в моем состоянии, сказали с обеспокоенным тоном, что хуже и мрачнее меня тогда человека, наверное, просто не было.
А я не хотела рассказывать про секс с Антоном в кабинке, стесняясь! Да про это, по сравнению с тем, что было на дискотеке, надо просто разбалтывать.
Я прочитала в интернете, что копы пришли на дискотеку. Поэтому мы и не успели сделать свое грязное дело. Наскоро оделись и вышли из кабинки, как ни в чем ни бывало – Этан примерно ждал в очереди, а я ходила припудрить носик. Хорошо, что никто не понял, что мы делали в туалете. Точнее, не видел. По крайней мере по запросу в гугле «дискотека эндорфин алесса канберри» ничего конкретного не найдено. Я пролистала все страницы, вплоть до «Райли Канберри выпустила новый роман» или «Умерла Райли Канберри. Станислав Пелковски о смерти Райли Канберри: ужасная потеря для всех нас. Райли была самым светлым и добрым человеком». Зато по запросу «сократ дискотека эндорфин» найдены куча статей про то, как «Известный мафиози пойман в здании клуба «Дискотека Эндорфин» с наркотиками».
Когда все уж совсем нормализовалось, телефон позвонил. И лучше бы я не брала трубку…
- Прогуляемся? – Это был уже не тот обаятельный красивый и мелодичный голос. Этан говорил с нажимом, раздраженно, как преступник говорит сбежавшей жертве.
- Какого черта ты мне звонишь?
Послышался смешок.
- Почему бы и нет? Все было классно. Я бы хотел закончить то, что мы собирались сделать. Тем более, я на днях расстался со своей девушкой.
ЧТО?!
- Так у тебя… была девушка?



- А что такого в этом, дорогая моя? Ты хотела, чтобы я всегда был твоим пушистиком? Да ладно тебе.
- Я никогда не хотела, чтобы ты был моим, - прошипела я сквозь зубы. – Так что заткнись.
- Да ладно, крошка, не кипятись. Мне понравилось твое тощее тельце. Сократа отпустили под залог… Не без моей помощи, правда, ну да какая разница? Мы могли бы снова собраться. Хотя кому нужны эти идиоты, которые с нами гуляли? Особенно Мартын, - он мерзко заржал. Такое ощущение, что говорил уже не Этан. И мне стало обидно за Мартына. – Как насчет прогулки вдвоем? В том же месте… В том же туалете… - Прямо сквозь трубку было слышно, как он улыбается. Мерзко улыбается.
- Нет.
Его тон перешел на издевательски-обеспокоенный.
- Почему же, маменькина дочка? Разве «Кровавая Мэри» была невкусной? Ты, кстати, Антона своего еще не до конца изъездила? Но помимо денег и коктейлей у меня есть еще и… - было слышно, как в порыве эмоций он потряс чем-то, по звуку напоминающее соль или сахар – какой-то порошок. Он драматично помолчал и сказал: - …кокаин.
Я бросила трубку. Я сломала университетский телефон. Я доплачу. Это неважно. Я бросила трубку и растоптала ее. А с другого телефона повесила трубку. Заперлась в комнате и рыдала. У меня была истерика; так громко я еще никогда не орала. Я понимала, что это все. Что это депрессия. Начальная стадия была две недели назад; я отошла, потому что ничего не происходило. А теперь моя депрессия дошла до ручки. Ко мне стучались, ко мне буквально врывались, рвались, орали все хором. Но я их не слышала. Я записываю это с их слов. Я не слышала! Или не хотела слышать. Они сами себя от моих воплей не слышали…
Через два дня (я не ходила ни на лекции, ни вообще куда-либо), я вышла поесть и плюхнулась на стул. Напротив меня села Аглая. Такое было ощущение, будто она смотрит на меня сочувственно. И больше… не ненавидит? Мое отношение к ней изменилось всего за пару секунд, когда она посмотрела мне в глаза и сказала:
- Рассказывай.
И я рассказала.



***
Высказываться Аглае оказалось не так плохо. Сказать, что она в этом разбиралась – ничего не сказать. И эту девушку я недавно ненавидела! Конечно, ее поверг в шок мой рассказ. Вряд ли она с таким сталкивалась. Она смотрела на меня с глазами-блюдцами. Было видно, что она вылупилась на меня не как на дуру. Было видно, что она думает, что бы мне посоветовать, сказать.
- Во-первых, перестань плакать. А во-вторых…
А что было во-вторых, я сейчас уже и не помню; тогда помнила и последовала ее многочисленным советам. И мне действительно стало легче. Депрессия не исчезла, и Аглая понимала это, и сказала, что от легких способов себя успокоить она (депрессия) не пройдет; но, по крайней мере, я могу снова стать человеком.



Кажется, я впервые оценила красоту моего общежития. Раньше для Алессы-старой-и-глупой это было общежитие как общежитие. А сейчас для Алессы-новой-и-умудренной-опытом – это… это дом, что ли. А если бы я пошла не сюда? Там были бы другие люди. Другая жизнь. Может, там были бы все злые-презлые, а может, слишком добрые и утешающие. И они не смогли бы мне сказать так хорошо, ненавязчиво, но твердо правды, как это сделала Аглая.



Кухарка ушла в отпуск; мы остались на произвол судьбы. Я, уже научившись снова улыбаться, ела чипсы. Собственно, как это делали все в общежитии. Я хорошо готовила, но… не было настроения.



Как всегда мне было нечего делать. И я стала думать о друзьях. И поняла, что основная часть моих друзей и друзей навек – это мои соседи. Как я им благодарна! Как я благодарна им, моим соседям и друзьям, за их беспокойство! Если бы кто-то заперся в комнате и рыдал навзрыд, я бы подумала, что гипотетическая Таня стала эмо, или просто чего-то не задалось в жизни. Всякое бывает. Но они… они научили меня жить, научили меня дружить. Спасибо, друзья! Спасибо…




На вечеринку в честь выпускного я уже даже смогла улыбнуться. Я улыбалась, хотя на душе грустно: я покидала университет. Все мы разъедемся… Аглая хочет переехать в Америку, работать асссистенткой в модном журнале, а Джордж хочет помогать бедным в Африке. Мы обменялись контактами и навеки будем скреплены узами дружбы.



Ко мне пришла Ричита. На нее я мало обращала внимания, и она все поняла. По крайней мере, она развлекала себя саму. Мой сосед сказал ненавязчиво (чтобы Ричита не обратила внимания и не расспрашивала, о чем это он):
- В университете ты держалась молодцом. Желаю тебе быть счастливой! Всегда-всегда!



Я выросла в милом голубом платье. Села в такси, и… уехала. Прощай, университет… Я любила тебя!



Я возвращаюсь домой. К семье. Мне еще многое предстоит сделать…



Но прежде чем я села в такси, Антон прибежал, запыхаясь, и сказал: «Выходи за меня замуж?», достав колечко с блестящим небольшим бриллиантом. И я дала свое согласие. Прости, Тоша, что я была такой идиоткой. Может, я расскажу тебе о своих похождениях… Но чуть позже.
Как только я приехала, я сразу позвонила Мартыну.
- Мартын! Мартын! Послушай…
- Я знаю, что ты про Этана. Я пошел туда, потому что… меня заставили.

Упоминаемая Алессой песня Within Temptation - Ice Queen (даже не обращаем внимания на клип, просто можете послушать для интереса)