Неожиданное несчастье постигло нашу семью в начале весны, за месяц до рождения моей второй племянницы. Умерла Лидия Александровна, Гошина мама и Танина свекровь.
Нельзя сказать, что её смерть была неожиданной или скоропостижной. Л.А, долго болела, почти всю зиму не вставала с постели из-за разыгравшейся подагры. Сильно сдала. Больше всего её расстраивало то, что она ничем не может помочь Танюше с Леночкой. Сноху свою Л.А. любила искренней материнской любовью и всегда очень переживала, если в чем-то не могла помочь. Конечно, все мы видели, что Л.А. слабеет и прямо-таки сгорает от болезни, которая жутко её выматывала. Но, как и всегда, надеялись и верили, что современная медицина способна поставить на ноги пожилую, ослабленную войной женщину. Оказалось, нет. Подагра стремительно эволюционировала в нефролитиаз и матушка Георгия оказалась в реанимации с приступом почечных колик, который удалось купировать. Однако пожилая женщина уже была слишком измотана, чтобы сражаться дальше за свою жизнь, и через сутки Л.А впала в неконтролируемую кома, а ещё через двое суток умерла, так и не приходя в себя.
Надо ли говорить, каким шоком стала для нас её смерть? Георгий стал похож на смертельно больного – осунулся, похудел, превратился в ходячий скелет. Теперь Таня тянула на себе не только пятилетнюю дочку и восьмимесячный живот, но и находящегося в жесточайшей тоске мужа. Наверное, если бы не она и не скорое рождение второй дочки, Георгий ещё долго не вышел бы из тяжелой депрессии.
У моей покойной мамы была одна теория. Она считала, что один человек умирает для того, чтобы дать дорогу в жизнь другому человеку. Её теория была довольно стройна и, в общем, себя оправдывала. Некоторые выбивающиеся из этой теории факты, вроде рождения меня без лишних жертв и Макса без дополнительных смертей, мама относила к исключениям, которые только подтверждают правила. Мы с папой посмеивались над этой её антинаучной гипотезой, но обратного доказать все равно могли и даже не пытались. А вот сейчас почему-то я вспомнил об этом и подумал: «А может, права была мама?» Только я вдруг неожиданно для самого себя начал дополнять эту теорию своими домыслами. Может, дело в том, что родной человек умирает, чтобы уступить дорогу другому, тогда, когда этому другому что-то угрожает? Например, умерла баба Зоя, а потом мама узнала, что беременна Танькой. Ведь это была поздняя беременность, тяжелая, опасная и для мама и для младенца. До самого последнего момента врач не мог сказать, как пройдут роды, справится ли мама. Дальше умерла сама мама, незадолго до рождения Женьки. Мало кто знал, но тогда у Полины началась сильная отслойка плаценты и у неё была угроза преждевременных родов. И вот теперь - вторая Танина беременность, которую она доносила уже до восьми месяцев и вдруг оказалось, что плод как-то не так помещается в матке и что, возможно, придется прибегнуть к кесареву сечению. Ведь получается, что наши родные уходят именно тогда, когда эта освободившаяся жизненная ниша необходима новому человечку. Как будто, если её не будет, он просто не сможет придти в этот мир…
Глупость, конечно! Какое-то мистификаторство, сам от себя такого не ожидал. Но ведь… Кто знает, как оно там на самом деле?
В любом случае, не знаю уж благодаря ли освободившейся нише или профессионализму врачей, но чрез месяц после события трагического произошло событии радостное – Таня самостоятельно, без всякого кесарева, родила вторую дочку. Думаю, никого не удивит сообщение о том, какое имя дали девочке. Конечно ж, Лидия.
Появление маленького человечка стало переломным моментов в состоянии Георгии. Он сразу воспрял. И хотя рана от недавней потере была, бесспорно, свежа, двое маленьких детей в доме – это вам не фунт изюма. По правде говоря, Тани с Гошей просто некогда стало предаваться печали и скорбеть об утрате.
Они полностью погрузились в детский мир.
***
Ну а мы тем временем готовились к экзаменам. Близилось лето, и парней все сложнее было засадить за учебу. Не успеешь глазом моргнуть, как они уже унеслись на улицу. Причем и Женька не отставал от старшего брата, постоянно крутясь в компании старшеклассников. В общем, чтобы подготовка к экзаменам шла своим чередом (Да что там! Хотя бы что бы просто шла!) приходилось осуществлять тотальный контроль за передвижениями малолетних лентяев и буквально стоять над душой.
Но стоило только немного расслабится, и картина кардинально менялась. Пацаны тут же бросали занятия и начинали заниматься всякой ерундой.
Хотя не скрою, мне очень нравилось, как развиваются отношения моих сыновей. Не смотря на возраст и возникающие в процессе взросления трудности, мальчишки умудрились перевести свое общение на тот самый истинно братский уровень. А ведь этого на самом деле очень сложно достигнуть, особенно когда разница в возрасте довольно велика. Я знаю это по примерам своих друзей-приятелей, у которых были/есть младшие/старшие братья. Как правило, отношения между ними налаживались только в зрелом возрасте, когда уже нечего было делить и не на что обижаться. В юности же старшие воспринимают младших как обузу, вечных надоедалок, которые к тому же забирают на себя больше внимания родителей. Младшие в свою очередь обижаются, что старшие не принимают их как равных, отказываются общаться с «мелкотой» именно тогда когда так хочется чувствовать, что у тебя есть старший брат. Все это довольно сложно и мало кто справлялся с этими проблемами в детстве. Когда у тебя сестра - все проще. Не зависимо от возраста, по отношению к ней всегда занимаешь покровительственную позицию. Знаешь, что должен защищать, поддерживать и оберегать, не смотря ни на что. А если у тебя брат, то здесь ещё нужно правильно построить общение. Ведь он такой же мальчишка как и ты, точно так же может постоять за себя и дать в нос. Здесь важно не пытаться задавить авторитетом и если оберегать младшего то только незаметно, необидно для него. В общем, мои ребята сумели найти общий язык и с удовольствием проводили время вместе, перемежая любимое Женькино хулиганство, любимыми Максовыми серьезными занятиями.
***
Тем временем в жизни ещё одного человека происходили серьезные изменения. У отца появилась женщина. Вернее, не совсем так. Скорее появился некий предмет интереса. Женщина, сумевшая всколыхнуть нежные чувства в душе отца. Вряд ли все это было особенно серьезно, потому что сердце его по-прежнему безраздельно принадлежало маме и, пожалуй, можно сказать, что умерло вместе с ней, но то что отец вновь почувствовал желание жить, безусловно, радовало нас всех.
Елизавета Павловна, давняя папина коллега, появилась в нашем доме как-то спонтанно. В принципе, у нас всегда было много гостей – друзья, коллеги, бывшие студенты, но именно она появилась как-то неожиданно.
Будучи уже в возрасте пенсионном эта милая дама все ещё продолжала работать в папином бывшем институте и знакомы они были уже очень давно. Но свело их вместе горе. Е.П. не так давно потеряла мужа и все ещё пребывала в состоянии тоски по усопшему. Встретились они случайно, на каком-то вечере в институте, куда отец был приглашен как почетный сотрудник, многое сделавший для развития общего дела (меняется власть – меняются взгляды). Встретились и как-то потянулись друг к другу. Отец даже не отрицал, что общим у них было именно горе, тоска по любимым людям, которых они потеряли. Как бы там не было, они начали чаще встречаться, проводить много времени вместе и нередко можно было застать их в нашей гостиной о чем-то тихо рассуждающими или наслаждающимися музыкой. Отец, при неособенном увлечении музыкой, очень любил старинные романсы, которые, Е.П. чудно исполняла, аккомпанируя себе на пианино.
Мы с Полиной держали за папку кулачки и очень надеялись, что возможно у них что-то сложится. По крайней мере они станут друг для друга хорошей поддержкой и совместно смогут справиться с тоской. В общем-то, так и произошло, но только отношения их развивались по несколько отличному от нашего сценарию.
Однажды я решился поговорить с отцом. В основном, я предпочитаю не лезть к людям в душу и личную жизнь считаю закрытой для окружающих. Но на правах сына, а так же под влиянием собственного неуемного любопытства и с подачи не менее любопытной жены, я все же решился на разговор.
Жаль, конечно, но оказалось, что после нескольких неудачных попыток перейти на более близкий уровень, папа и Е.П. поняли, что связывать их может только дружба, потому что слишком дороги им все ещё их покойные вторые половинки. В общем, ухаживания не сложились.
Зато дружеские отношения развивались очень хорошо. Они проводили много времени вместе, посещали различные выставки, спектакли и постоянно разговаривали. Отец признался, что сумел-таки найти после маминой смерти по крайней мере интересного друга для непринужденного общения. И добавил, грустно улыбнувшись:
- Понимаешь, Сережа, у человека есть только одна вторая половинка. Моя умерла.
Отец…
Он, кстати, все-таки осуществил свою мечту –
приобрел дачу. Хотя в полной мере дачей это назвать было нельзя. Новое руководство института по распоряжению свыше решило поощрить ударную работу серьезных ученых, плюс компенсировать по возможности моральный ущерб тем, кто пострадал от предыдущего руководства. Отец относился и к первой и ко второй категории, поэтому ему был выделен довольно большой участок в подмосковном дачном поселке. Надо сказать, что все что было на этой территории – это большой, ветхий дом дореволюционной постройки, нуждающийся в капитальном ремонте и заброшенный фруктовый сад. Чтобы привести все это в порядок, нужно было огромное желание, много времени и сил, но отец воспринял это с энтузиазмом. Он прямо-таки загорелся. Полностью погрузился в заботе о новом детище. Если у него получалось, он жил там неделями, что-то строя, чиня, мастеря. Он буквально влюбился в этот ветхий дом и все время повторял: «Вот бы Леночка порадовалась». Да, мама всю жизнь вспоминала небольшой, родительский дом под Москвой, который после революции был отнят и практически разрушен. Мама всегда хотела жить за городом, в собственном доме, но к сожалению, при жизни ей это не удалось. Зато теперь отец обустраивал этот дом так, как будто собирался жить там с мамой. Хотя, наверное, так и было, ведь она всегда в его сердце.
Конечно, все мы помогали отцу по мере возможности. Но чаще всего с ним мотался Макс. Он, похоже, тоже проникся любовью к этому живописному местечку и с удовольствием все свои выходные проводил с дедом на даче, помогая приводить её в приличный вид.
Надо сказать, что через недолгое время дом преобразился. Он стал действительно уютным, его не портила старая, собранная с миру по нитке, мебель и пока ещё не обихоженные двор и сад. Главное, этот дом отец отстраивал для нас всех. Там было две взрослые спальни для меня с Полей и для Тани с Гошей, две детских (относительно детских) для Макса с Женькой и для Алёнки с Лидой. Там была большая гостиная с изразцовой печкой, рассчитанная на единовременное пребывание в ней всей нашей семьи. Там была большая, светлая столовая. Там был даже кабинет с обширной библиотекой научной литературы, потому что отец никак не хотел заканчивал свою деятельность, ему стало бы просто скучно. В общем, дом строился на века и явно рассчитывался на не одно поколение нашей семьи. Плюс, отец судя по всем планировал перебраться туда на постоянное жительство, потому что не раз шутя говорил о том, что устал он от нас и хочет покоя. А в каждой шутке, как известно, есть доля правды, поэтому мы не удивились, когда папа заявил, что на все лето переезжает на дачу, а нас ждет в гости в любое время. А учитывая, что ближе к сентябрю отец купил огромное количество дров, он собирался провести там и зиму.
***
Тем временем у Игреевых все как-то не складывалось. Возникало ощущение, что в их квартире поселилась Истерика. Именно так, с большой буквы.
Таня не справлялась. Она постоянно находилась в подавленном состоянии. Казалось, что дети, которых Таня обожала на самом деле, приносили ей только негативные эмоции.
Наверное, сказались и последние месяцы беременности и первые после родов, когда Таня осталась без поддержки свекрови и была вынуждена самостоятельно вытаскивать мужа из депрессии и при этом ухаживать за девочками.
Первый год был вообще ужасным. Во-первых, шестилетняя Лена приняла в штыки появление ещё одного ребенка в семье. Когда она поняла, что этот маленький сверток отнимает у мамы все время, принадлежавшее когда-то исключительно Аленке, девочка просто-таки возненавидела сестренку.
Конечно, детская ненависть очень условна, но Танины измотанные нервы неадекватно реагировали на малейшие проявления негатива между детьми.
Аленка вредничала, часто доводила Лиду до слез, которая в свою очередь устраивала ор на весь дом.
Как следствие – Таня выходила из себя, не могла нормально думать и действовать. Еда у неё подгорала, белье не отстирывалось, одежда не штопалась, а когда она в последний раз брала в руки кисть и вспомнить уже было невозможно.
Сестра осунулась, практически перестала следить за собой и постоянно нервничала. Свое недовольство и неудовлетворенность она срывала на муже.
Георгий как всегда относился к Тане терпеливо, он, видимо, понимал, что в её нынешнем состоянии есть и его вина, поэтому покорно сносил все упреки, частые перепады настроения и абсолютное охлаждение со стороны жены.
Он вообще через год после рождения Лиды взвалил все на себя, дав Тане возможность заниматься творчеством.
Теперь именно он занимался с девочками. Именно он менял и стирал пеленки Лиде, учил её ходить и говорить, а так же приучал к горшку. Именно к нему она тянулась в первую очередь за лаской и защитой.
Он же успевал дать достаточно внимания и своей старшей дочери, которая осенью пошла в школу и которой безусловно нужна была теперь дополнительная помощь.
Гоша учил с ней уроки, объяснял то, что девочка не усвоила в школе, придумывал новые интересные занятия, стараясь стимулировать желание учиться и узнавать новое.
Теперь Гоша стирал и готовил, а Таня практически не отходила от своего мольберта и совсем не обращала внимания на детей. Казалось бы, погружение в творчество должно было помочь ей восстановить нервы, придти в себя и вернуться, наконец, в свое нормальное состояние. Но с каждым днем сестра как будто уходила все глубже в себя, и с каждым днем все меньше внимания уделяла внешнему миру.
Она даже не заметила, что её девочки, наконец-то нашли общий язык, и теперь Аленка с удовольствием развлекала сестренку, пока папа занимался домашними делами.
Она не обратила внимания на то, какой заботливой и исполнительной стала её старшая дочь, когда пошла в школу. А может быть, эти изменения в Лене были связаны с тем, что ей хотелось помочь папе, который по уши погряз в рутине?
На самом деле в этот период мне было очень жаль и девчонок и Гошку и, конечно, Танюшу. Отец и вовсе места себе не находил от переживаний. Он забросил свою дачу и практически не вылезал от Игреевых, стараясь поддержать и дочь, и внучек, и зятя.
Да мы все старались как могли. Я и Поля по возможности чаще проводили время с детьми, освобождая эти периоды для общения супругов, для сближения. Вед их брак трещал по швам именно из-за того, что ребята погрязли в быту и у них совсем не остается времени на себя.
Папа очень сдружился с маленькой Лидой, она любила, когда дед её брал на руки и начинал подкидывать в воздух. Лида весело хохотала и пыталась ухватить дедушку за нос.
Я, как не странно, нашел общий язык с Аленкой, хотя характер у неё был не простой и, я бы даже сказал, не детский. Уж больно серьезной была это похожая на свою бабушку девочка.
Да и наши мальчишки постоянно околачивались у Тани, устраивая творческие вечера, какие-то импровизированные представления и прилагали все силы, чтобы расшевелить ребят.
…Но у нас ничего не получалось… Я видел, что хотя Таня и выходит к нам, и старается поддерживать разговор, но все равно кажется невероятно далекой, как будто и не здесь вовсе, а где-то на другой стороне луны. Она иногда встречала нас уже в обед, в ночной рубашке и не причесанная. Её глаза светись благодарностью, она улыбалась, но её состояние от этого не менялось, она, как и прежде, уходила в себя.
И как прежде Гошка готовил обед, и как прежде менял Лиде штанишки.
А Полина все чаще уходила с работы пораньше, чтобы собрав всех детей вместе, придумать для них веселую игру или просто побыть с ними рядом, чтобы они не чувствовали себя брошенными.
Было горько и обидно на это смотреть, понимая, что помочь ничем не можешь.
Однажды Макс решил влезть не в свое дело (что он очень любил) и посоветовал Гоше как-то поактивнее проявлять интерес к Тане, потому что, по его мнения, той не хватает мужского внимания. Интеллигентный Гоша по своей всегдашней мягкости не послал зарвавшегося юнца далеко и надолго, а только грустно усмехнувшись, ответил:
- Знаешь, Макс, я ведь тоже не железный.
Макс так и не понял, что хотел этим сказать Георгий, а я не стал ему ничего объяснять.
Да и что тут объяснять, когда и так понятно, что парень тянет на себе все возможные семейные обязанности и на романтику и внимание сил у него просто уже не остается.
Я несколько раз просил Полину поговорить с Таней. Боялся, что если начну сам, то сорвусь и наговорю лишнего. Уж слишком много накопилось помимо жалости ещё и претензий. Полина отмахивалась. Говорила, что уже пыталась, но ничего путного так и не услышала в ответ. Поля считала, что нужно просто ждать. Поддерживать, терпеть, давать больше свободного времени и ждать.
Может быть, она была права, но с каждым месяцем становилось все тяжелее смотреть на отчуждение супругов и заброшенность детей их матерью.
Наконец, не выдержал и Георгий. Не знаю, какой разговор состоялся между ними, но в конце лета, отправив детей с дедом на дачу, Гоша через консерваторию добыл для жены путевку в санаторий. Он настоял на том, что ей нужно уехать, отдохнуть и подлечить нервы. Да и сам он нуждался в отдыхе и времени на обдумывание дальнейших действий.
Насколько я сумел понять, о разводе не могло быть и речи, потому что дороже Тани и девочек у Георгия не было никого. Да и любил он мою сестру как сумасшедший, не смотря ни на что.
Хотелось надеяться, что разлука вернет Тане былые чувства.