Глава 2
В которой воспеваются бутерброды.
Я не спрашиваю у вас, куда делось мясо… я даже не
спрашиваю у вас, куда делась рыба… вы только скажите, куда делся Рабинович?!
Анекдот.
- Значит, вы все-таки согласны? Помните, у вас есть выбор. – сказал Даниэль, по чьему крайне выразительному взгляду было совершенно понятно, что выбора у меня как раз-таки нет.
Я быстро прикинула свои возможности как бойца. Получалось, мягко говоря, слегка пессимистично… примерно как наша вечерняя программа новостей.
Да, одного волкулака (если, конечно, это и в самом деле был оборотень, а не я сошла с ума вместе с Даниэлем) я одолела. Тоже, прямо скажем, ненадолго. Долго ли он будет в обмороке пребывать от снотворного газа, которым и обычного-то пса максимум на полчаса свалишь? Я вдруг живо представила себе, как этот ужас, летящий на чем попало, в данный момент, оскаливая длинные клыки, с которых свисают нитки слюны, карабкается прямо к моему окну по водосточной трубе. И плевать, что такое невозможно с точки зрения всех законов биологии и просто здравого смысла! Тем более, что сей последний у меня и не ночевал. И потом… ну, а вдруг этот оборотень сумасшедший?... Хотя, в таком случае у нас сумасшедших наберется на скромненькую психлечебницу для начинающего специалиста. А в компании-то веселее! Достаточно вспомнить, как мы с Женькой познакомились… как ели вместе больничный паек, а я выслушивала ее радостные речи о том, как хорошо, что она сломала именно руку. Ведь ее, как волка – ноги кормят… тьфу ты, опять про волка! Так я скоро до паранойи докачусь. Этого только не хватало…
И если на меня и впрямь идет целенаправленная охота, и Даниэль не сгустил краски, значит, рано или поздно меня найдут в каком-нибудь проходном дворе с перегрызенным горлом. И Марья Николаевна с Индустриализацией Владленовной будут сидеть со своими вечными семечками и быстро креститься, глядя на мой гроб… из красного дерева… где я буду лежать в своем любимом черном платье (только не в голубом, голубое меня полнит). А на моей могилке напишут что-то вроде «Она не умерла, а просто спит», и на нее будут класть красивые веночки… из нарциссов… или лучше из орхидей? Да, из орхидей. И мою фотографию, там, где мы с девочками на моем дне рождения сидим. Только не ту, где я свечи задуваю, там я плохо получилась. А Женька будет раз в год приходить и ухаживать за моей могилкой… а на моих поминках все однокурсники, конечно, напьются, как в последний раз, а девчонки будут припоминать, кого я у кого когда отбила (или кому - что). Особенно эта стерва Наташка со своей подругой…
А если я решусь спасаться – то, может, мне придется всю жизнь провести в бегах. И Женя никогда не узнает, что со мной случилось, и мою фотографию будут показывать на стенде «Их разыскивает милиция»… то есть, я что-то перепутала, наверное, не там… но все равно, где-нибудь да будут. А я, вместо того, чтобы окончить свой иняз, куда с таким трудом поступила на «бюджетку», получить (когда-нибудь) хорошую работу, купить наконец с Женькой в складчину собственную квартиру и жить счастливо, буду скитаться по всем этим «реальностям», и навеки останусь лишь в «фольклоре» нашего дома, бережно хранимым бабками на лавочках у подъезда…
Мне стало до того себя жалко, что даже слезы выступили на глазах.
Даниэль подошел, обнял меня за плечи и тихо сказал:
- Эллен, не стоит отчаиваться раньше времени. Поверьте, я сделаю все, что в моих силах… вы, надеюсь, мне доверяете?
- Да. – коротко всхлипнула я, вытирая предательские слезы. «Как будто у меня есть выбор» - подумала я.
Мне стало неожиданно спокойно, и перестал бить вызванный страхом и отчаянием озноб. Действительно, чего это я так раскисла? Впала в истерику, как впечатлительная героиня какого-нибудь слезливого романа, для которой падать в обморок – норма жизни. А я к таковым не отношусь… ничего, мы еще поборемся! Узнает вся эта чертовщина, кто такая Лена Кленова! Подумает в следующий раз, прежде чем наезжать на девушку, усмирившую саму бабку Октябрину Петровну из второго подъезда! А это, я вам скажу, не фунт изюма!
- Ладно. – вздохнула я, собираясь с силами. – Я… я согласна пойти с вами. Только вещи соберу. Буду готова через полчаса…
- Полчаса? Значит, в переводе на женское время – через полтора… - пробормотал себе под нос этот «вечно молодой, вечно пьяный».
Я с тоской взглянула на часы, думая о том, что какой-то час назад я была счастлива и сравнительно беззаботна, не знала ни о каких Странниках и оборотнях, а теперь вынуждена бежать из собственного дома в компании человека, которого почти не знаю.
Доносящаяся из-за тонкой стенки тихая (а у соседей наверняка гремевшая на полную громкость) музыка вполне подходила моему настроению - я отчаянно храбрилась, стараясь не думать о ситуации, в которой оказалась. Я чувствовала себя, как мелкая рыбешка, которая всегда жила в своем небольшом, мутноватом и теплом озерце, а течение вдруг вынесло ее в огромное ледяное море, где водятся акулы… вернее, еще не вынесло. Но вынесет, как только я закончу свои нехитрые и быстрые сборы, которые изо всех сил затягивала, чтобы хоть как-то отодвинуть тот момент, когда моя прежняя жизнь окончательно окажется за чертой прошлого. Но пыталась убедить себя, что мне море по колено и вся эта нежить еще очень пожалеет…
Я запихивала в старый, потертый рюкзак, с которым когда-то ходила в походы, какие-то свитера и брюки, под доносившуюся из соседней квартиры песню (Виктор Цой просил пожелать ему удачи в бою. Мне хотелось повторить эту просьбу).
Странно, почему-то все самые важные моменты в моей жизни всегда начинаются с бутербродов. Я, например, брала их с собой, чтобы выстоять, не потеряв сознание от нервозности и голода, очередь на экзамен, в больнице, где познакомилась с Женькой, складывала из подручных средств… и вот теперь делала пачками, кладя все в тот же рюкзак. Положила еще старый кухонный нож. Я прекрасно понимала, что годится он разве что для неравной битвы с замороженным фаршем, но, сжав его в руке, почувствовала себя просто Зеной-королевой воинов. Ну, или, на худой конец, принцессой Лейей, готовящейся отправиться в героический десант на Звезду Смерти.
Вот знать бы только, кто тот Дарт Вейдер, из-за которого я вынуждена туда отправляться…
Но этого, кажется, не знает даже Даниэль. А если и догадывается о чем-то, то мне говорить явно не собирается.
- Эллен, вы готовы? – донеслось из соседней комнаты.
- Да, почти… - пробормотала я – Только, я же не могу просто так исчезнуть… надо, что ли, записку Женьке оставить, придумаю что-нибудь.
Я выдрала из блокнота листок бумаги и взяла со стола сточенный простой карандаш. Мысли в голову никак не шли.
Какое придумать объяснение, чтобы оно выглядело правдоподобно, и оправдывало мое отсутствие хоть какое-то время? Отправилась в турпоход с однокурсниками, как уже не раз делала? Бред, это легко проверить, да и к тому же, что-то мне подсказывало, что мое неожиданное путешествие может затянуться надолго. Может, сказать почти что правду – что мне, а значит, и Жене грозит опасность, и надо бы ей побыстрее уехать куда-нибудь подальше отсюда? Но… во первых, не факт, что это поможет, во вторых – съемную квартирку по такой же цене Женька вряд ли быстро найдет, а большинство наших сбережений было благополучно потрачено на недавний отдых. Да и потом, насколько я ее знаю, она себе может навоображать бог знает чего. Например, что охотится за нами приехавшая на гастроли сицилийская мафия, а меня похитили. И, насколько я знаю свою подругу, она поднимет на уши все госслужбы, скольких бы нервных клеток это ей не стоило. Нет, не так – сколько бы нервных клеток ИМ это не стоило.
В голове моментально возникла картина – разгневанная Женька в пуантах и пачке сильфиды громит кабинет начальника районного РОВД…
В конце концов я нашла более-менее приемлемый вариант, который бы показался таковым любому человеку, знакомому с количеством моей родни.
Вот сей шедевр эпистолярного жанра («шедевральность» которого можно было объяснить лишь состоянием, в котором я тогда пребывала):
«Привет, Жентосик!
Представляешь, мне только что позвонила мама и сообщила, что у моей тети Маши случился сердечный приступ, и мне придется на некоторое время приехать поухаживать за ней, а она живет в Красноярске [зачеркнуто] во Владивостоке. Отказать я не могла, ты ж знаешь мою маму… С наличкой у нас, как ты знаешь, теперь напряженка, так что придется мне отправляться не самолетом, а скорым [зачеркнуто] обычным поездом. Не уверена, что смогу вернутся к началу учебы, но у меня уже насчет этого все схвачено, не волнуйся!
P.S. Извини, что все так получилось. Все внезапно вышло. Я буду по тебе очень скучать, надеюсь, ты не спалишь квартиру в мое отсутствие?
P.P.S. Шутка.
P.P.P.S. Да, и не надо звонить отцу насчет моей поездки. Они с тетей Машей слегка не в ладах, с тех пор, как она на их с мамой свадьбу привела своего ротвейлера, а он сьел со стола весь салат.
Целую-обнимаю,
твоя подруга Ленка (которая сейчас уже далеко)».
«Да, Женя даже не сможет до конца понять, НАСКОЛЬКО я буду далеко» - думала я, дописывая последнюю строчку. Я положила записку на наш заваленный всяким хламом стол и, накинув на плечи рюкзак, пошла в гостиную.
- Эллен, дайте мне руку. – попросил Даниэль, подойдя ко мне.
- Ага… возьмемся за руки, друзья, костер-гитара… романтика советского студенчества. – пробормотала я – Гитару можно у соседа дяди Саши взять, а костер разведем на столе.
- Что?
- Ничего, это я так…
Я оглядела в последний раз маленькую комнату (которую нам приходилось использовать одновременно как гостиную, столовую и кухню), квартирку, которую уже несколько лет сдавала желающим старушка-божий одуванчик Нина Сергеевна…
Мы с Женей жили там уже год, и теперь, кажется, даже не помнили, мы ли привезли с собой… вот, скажем, тот белый тостер или его оставила хозяйка. Она захаживала к нам раз в месяц – и взять плату, и порассказывать часика три за чашкой чая о своей бурной молодости. Совмещая приятное с полезным, так сказать…
Я закусила губу и глубоко вздохнула. Было очень жаль покидать все это, оставалось лишь надеяться, что я скоро вернусь.
«Если ты вернешься». – мелькнула на задворках сознания предательская мысль, но я заставила себя не думать об этом. В конце концов, как говорится, где наша не пропадала!
Я лишь мысленно высказала в адрес нежити пару эпитетов, которые слышала у как-то приехавших к нам дальних родственников из деревни.
- Остается только надеяться, что мы окажемся недалеко от штаба. Долгая дорога может стать для вас не только утомительной, но и крайне небезопасной…
- А что, можем оказаться и далеко?
- Конечно. Можно перенестись в желаемый мир, но место, где вы окажетесь, может быть абсолютно любым. Можно лишь широко очертить ближайшую область, и то – успех отнюдь не гарантирован.
- А, если не секрет, куда вы попали, когда отправились за мной? – полюбопытствовала я.
- В Воронеж.
- А-а, так вам еще повезло! Вот если бы вас выкинуло где-нибудь на Сахалине, Камчатке или в том же Владивостоке, было бы весело…
- Сомневаюсь. – усмехнулся Даниэль. – Вы готовы?
- Как к летнему отключению горячей воды! То есть полностью. – отрапортировала я и в следующий миг почувствовала, что куда-то падаю… вместо удара об паркет я ощутила сначала, как у меня полностью потемнело в глазах, потом – невероятно сильное головокружение. В тот момент я больше всего на свете боялась выпустить руку Даниэля, и вцепилась в нее, наверное, процарапав кожу до крови. Ощущения напоминали стремительный спуск на «Американских горках»…
Закончилось все так же внезапно, как и началось. Дурнота отступила, страх тоже. Через несколько секунд я решилась открыть глаза и обнаружила, что лежу на пожухлой осенней траве, и смотрю в серое, покрытое клубящимися тучами небо. Вокруг меня были высокие деревья с практически облетевшей листвой.
- Эллен, вставайте. – для Даниэля подобные путешествия были, кажется, отнюдь не в диковинку, так что он уже полностью пришел в себя и теперь стоял рядом, протягивая мне руку.
«Второй раз за сегодня» - подумала я, опираясь на нее.
- Как вы себя чувствуете?
- Как будто меня в стиральной машине прокрутили. – честно призналась я, ощущая довольно сильную слабость и с большим трудом вставая на ноги.
- А что, у вас был подобный опыт? – полюбопытствовал Даниэль.
- Нет, но у нашей покойной кошки был. – объяснила я.