Спасибо всем, кто отписался
Сразу извиняюсь за малое количество скринов, но обещаю, что в последующих главах их будет больше. Надеюсь, этот недочёт не повлияет на прочтение
Глава 1. Как повернётся к нам судьба…
Никогда не верьте человеку, если он скажет, что любовь – это наслаждение и удовольствие, а любить – просто и приятно. Потому, что это неправда…
Я никогда не была чересчур романтичной или, наоборот, бесчувственной. И я никогда не стремилась любить, по крайней мере, не стремилась так сильно, как другие девчонки из моей школы. Но при этом я редко отказывалась, если симпатичный парень приглашал меня в кино или на чашечку кофе.
Я никогда не относилась к любви как чему-то волшебному, необъяснимому, неподдающемуся логике. «… сильная эмоциональная привязанность к объекту противоположного пола, обусловленная психологическими, физиологическими и моральными стандартами…» - кажется так школьная медсестра определила слово «любовь», когда проводила в восьмом классе лекцию о половом созревании.
Не скажу, что была абсолютно с ней согласна, но кое в чём она, конечно, была права. Я так считала.
Пока не встретила тебя…
Наше знакомство произошло в тот памятный вечер, когда я побила собственный рекорд по попаданию в опасные ситуации. В тот раз я успела сбежать из дома на вечеринку, не смотря на строгий запрет отца, стать свидетелем смерти своей лучшей подружки и познакомиться с человеком, ставшим для меня самым настоящим чудом.
Моё личное чудо…
Ты не был похож ни на одного из моих знакомых. Ты был другим. Ты казался мне странным, словно не от мира сего, неприкрытым романтиком, верящим в своё великое предназначение, способным на самые безумные поступки ради высокой цели. Ты восхищал меня, будоражил воображение, стал кем-то вроде ангела-хранителя…
Так что же случилось?
Когда это произошло? Когда я успела перейти тонкую грань между благодарностью и влюблённостью? Когда я стала думать о тебе больше, чем положено? И когда я до конца осознала, что я неравнодушна к моему ангелу-хранителю, как к мужчине? И, боже мой, я ведь была даже немного рада! Я думала, что это так романтично, так прекрасно!
Глупая девчонка, утонувшая в розовых мечтах…
А потом я узнала, что человек, в которого я была влюблена – сын моего приёмного отца.
Больно… больно… Господи, как же больно…
Ну и как - как? - я могла отказаться от этого? Было слишком поздно, фигурально выражаясь, я открыла «ящик Пандоры», выпустила наружу все свои мечты, надежды, и у меня не хватало сил, - а может быть желания? – чтобы закрыть его снова, остановиться, преодолеть себя. Во мне боролись две стороны: одна – моё сердце – просила не отказываться от чувств, а вторая – голос разума – называла меня испорченной, больной и требовала, чтобы я прекратила думать о тебе...
Плохая Майя, ты очень плохая…
Это было неправильно. Хотя нет, даже хуже – это было ужасно, а главное – именно эта причина была самой важной – невозможно. Невозможно, настолько невозможно, что я даже не могла представить реакцию родителей, если бы я вдруг, по какой-то невероятной причине – возможно, если бы я напилась до отключки или накурилась до зелёных чертей -решила рассказать им, кто уже столько месяцев является предметом моих девичьих грёз.
Мне становилось дурно только от одной мысли, что кто-то из членов семьи – узнают мой секрет. Я точно умерла бы от стыда раньше, чем они решили бы, как со мной поступить – запереть в каком-нибудь закрытом пансионате для благородных девиц или убить на месте. Даже Сандра Доннели – моя биологическая мать или Адам – образцы цинизма, расчётливости, не гнушающиеся порой самых грязных методов ради достижения собственных целей, и то не смогли бы понять меня.
«Ну, вот, отлично» - подумала как-то я, пытаясь приободрить себя. - «По крайней мере, тебе есть, чем гордится: по части сумасшедших выходок ты смогла обойти даже маму, это просто рекорд!».
Пустой оптимизм…
***
«Ну не может же она молчать вечно?» - подумал Адам Доннели и забарабанил пальцами по рулю. За окном машины нещадно хлестал дождь, из-за которого видимость становилась почти нулевой. Поэтому уже более двух часов они стояли в гигантской пробке на пути домой.
Адам нахмурился и бросил косой взгляд на сидящую рядом с ним Майю. Она была необычайно молчалива, даже замкнута. За всю дорогу она не сказала ему ни слова, сохраняя на лице выражение абсолютного безразличия ко всему происходящему и к нему, Адаму, в том числе. Это было непривычно для Майи. Не в её характере было так воспринимать жизненные трудности, не в её характере было сидеть, сложа руки, и ничего не предпринимать. И если у неё и случались приступы отчаяния, то проходили они исключительно быстро. Это было девизом оптимистки Майи Льюис: всё, только не бездействие. Но сейчас она почему-то изменила своим жизненным принципам.
«Мне нужно что-то ей сказать, как-то разговорить…» - это назойливая мысль не оставляла Адама. Судорожно сглотнув, он выдал нечто столь банальное и бесполезное, что ему самому стало противно:
- Ну и погодка, а Майя? – его взволнованный, наигранно весёлый, и оттого ужасно фальшивый голос нарушил тишину.
Майя никак не отреагировала на его попытку завязать разговор, и Адам чуть не взвыл от бессилия. Конечно же, он мог бы подождать до возвращения домой («Но ведь это уже не твой дом, не так ли?» - услужливо напомнил внутренний голос), где он поручил бы её заботам Сандры, которая наверняка смогла бы разговорить её. Он мог бы. Но ему хотелось самому поддержать приёмную дочь, поэтому он попытался снова:
- Эээ… ты в порядке?
Звучало это едва ли лучше первого раза, однако она вздрогнула, словно пробудившись ото сна, и немного отвлеклась от занятия, которому предавалась до того момента – меланхоличного рассматривания дождевых капель на окне машины. Адам приободрился и попытался развить свой успех:
- Понимаешь, Майя, я хочу сказать… э-э-э… что ты, безусловно, можешь на меня положиться и… всё такое. Я хоть и не твой отец, но я всё же… хм… люблю тебя.
Майя впервые, за всё время их поездки домой, оторвалась от стекла и немного удивлённо посмотрела на Адама. В её взгляде, наполненном до этого отчаянием и невыплаканными слезами, появилось что-то… новое?
Она молчала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, и улыбнулась.
«Неужели остался только один человек, который меня поддерживает?» - мелькнуло у неё в голове. Её лицо снова приобрело безучастное выражение. Тяжело вздохнув, она уставилась в окно, и не проронила ни слова, не смотря на тщетные попытки своего приёмного отца. Горе и отчаяние, которые она так долго сдерживала, наконец прорвались наружу, оставляя мокрые дорожки слёз на её щеках.